Виталий Рябцев – эколог-общественник из Иркутска, орнитолог, специалист в области биоразнообразия и охраны природы, в прошлом заместитель директора Прибайкальского национального парка по науке:
В 1996 году озеро Байкал получило статус объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО. Наверное, вы помните то время. По сравнению с ним, в 2022 году состояние центральной экологической зоны Байкальской природной территории стало лучше или хуже?
Резко изменилось и, конечно, в худшую сторону.
А почему в худшую? Байкальский ЦБК, например, не работает уже.
Да. Но теперь главной угрозой являются последствия массового туризма. А этот туризм начал развиваться как раз уже после того, как Байкал был принят во Всемирное наследие. 1998 год – год дефолта. Следующий, 1999 год, – это уже год, когда турпоток пошёл на Байкал, потому что закрылись черноморские пляжи – места отдыха иркутян, и все ринулись на Байкал. Потом началась массовая стремительная автомобилизация и стремительный поток автомобилей устремился к Байкалу, а это в первые годы – сплошной дикий туризм. Затем проложили ЛЭП (в 2005 году на остров Ольхон, в 2007 году до деревни Курма, на материковом побережье), вдоль этих ЛЭП пошла массовая застройка. Особенно на материковом берегу – там всё уже практически убито застройкой. И следующий шаг как следствие застройки – потеря чистоты вод. Она последовала быстро. Там, где можно было спокойно пить воду 15 лет назад, сейчас ни в коем случае этого делать нельзя – тут же «пронесёт».
То есть туристический поток резко увеличился, что потянуло за собой ухудшение качества воды в Байкале…
Ухудшение качества воды, да. Но все забывают ещё про один фактор – удар по биоразнообразию Байкала, биоразнообразию берегов Байкала. Потому что самый массовый поток туристов идёт через Ольхонский район, а это место – самый ценный очаг биоразнообразия на Байкале, в Иркутской области. И этот очаг оказался под ударом. Множество редких видов резко сократилось по численности. Слава богу, вымерших, по-моему, ещё нет. Но сокращение численности подавляющего большинства видов – это очевидный факт, причем некоторые сократили свою численность до очень опасного, низкого уровня.
Можно ли было как-то это предотвратить? По-моему, здесь объективное течение жизни. Вот вы говорите: «дефолт», «автомобилизация», «недоступность черноморского побережья». Для Сибири, по сути, Байкал тогда и оставался единственным рекреационным участком.
Я думаю, что можно было предотвратить, если предпринимать усилия и думать, что происходит. А всё развивалось совершенно стихийно, по законам рынка. Вот истинный стихийный рынок. Построили дорогу, улучшили ее качество – турпоток на Байкал резко увеличился. Построили ЛЭП – всё, что вдоль неё можно было застроить, застроили моментально, совершенно стихийно, убив не только чистоту вод – убив красоту байкальских берегов, убив всё биоразнообразие, что там обитало, превратив красивое место в нечто непотребное для нормальных туристов. Для сибиряков, которые хотят вырваться на несколько дней – это ещё куда ни шло. А вот для всех людей более или менее грамотных, экологически культурных, это уже ни в какие ворота не лезет – то, что сейчас понастроено.
Региональные власти постоянно говорили, что залогом развития территорий является увеличение туристического потока на Байкал: чем больше туристов, тем больше денег будут иметь местные жители, мы будем иметь больше поступлений в местный бюджет – давайте же всё это сделаем. Вот они прокладывали ЛЭП, строили дороги, выдавали разрешения на освоение каких-то территорий. Потом ещё поехали китайские туристы и тоже свой вклад внесли. А сейчас мы все говорим, что турпоток для Байкала если не гибелен, то угрожающ. Но ведь парадигма действий региональной власти, мне кажется, была вполне правильной, если заботиться прежде всего о деньгах.
Ну, если жить в нормальном правовом государстве, то, действительно, это было бы правильным. А если всё зиждется на коррупции, на повсеместном нарушении законов, то результат был закономерен. К чему шли, к тому и пришли. Заработали? Да, заработали на туризме, но очень немногие. Зато если уж заработали, то очень хорошо: способны купить недвижимость за границей (что, кстати, и сделали).
И местные жители – действительно, налицо резкое расслоение. Кто-то стал очень успешным: накупил себе квартиры в Москве, не говоря уже про Иркутск, Улан-Удэ и прочее. Ну, а кто был, так скажем… Многодетная семья, не имевшая земли, она и сейчас не имеет, хотя вокруг неё выросли буквально целые города из турбаз, а для них участка земли так и не нашлось в итоге. И всё время мы слышим, что «вот у нас многодетные семьи до сих пор без земли». А как же они без земли, когда вы выделили гигантские территории и раздали кому-то? Хотя всё время говорили, что вам требуется земля под расширение населённых пунктов потому, что у вас есть нуждающиеся люди. Люди продолжают нуждаться, но здесь уже возникли целые туристические города. Что это, если не коррупция?
И наконец, все эти земельные махинации – в каком правовом государстве такое могло быть? В Ольхонском районе, по словам прокурора (он обмолвился случайно во время интервью), 11 тысяч участков считаются незаконно розданными. 11 тысяч участков в одном районе! Все они, разумеется, прилегают к берегам Байкала или рядом с ними. Это гигантская сумма. Далеко не все участки сейчас освоены, но делаются серьёзные шаги, чтобы легализовать всё то, что сейчас по закону считается незаконным. Даже то, что сейчас уже возведено, убило чистоту Байкала. Когда будет легализовано всё и пойдёт застройка всего того, что распродано, – это вообще поставит крест, уже окончательный, на Малом Море. А потом такая ситуация будет развиваться и углубляться в других районах Байкала.
И что же тогда делать? Если мы говорим про хотя бы про те же 11 тысяч участков, представляете, сколько надо бумажной работы сделать, чтобы в отношении каждого участка доказать, что он нелегален и незаконен?
Правильно, правильно.
Поэтому не проще ли будет амнистию сделать? Знаете, как дачная амнистия, гаражная амнистия…
Поэтому именно этот путь и выбран. Сейчас готовится документ с названием вроде «Генеральный план развития Хужирского муниципального поселкового поселения», который касается всего острова Ольхон. То, что там прописано, – это узаконивание, я считаю, всего того, что распродано и застроено – ну или большей части. По крайней мере, всего, что застроено, – это однозначно. Плюс ещё на перспективу включаются обширные территории даже там, где никаких поселений никогда не было и близко на много километров. Но нет, сейчас, по этому генплану, вдруг появляется участок поселения на заливе Хул, где от ближайшего населённого пункта – 10 км. Это что такое? Просто убийство природы.
А что нужно делать и с этими 11 тысячами байкальских участков, и с остальными, которые были выданы по разным серым схемам?
Ну, за какую-то работу в начале 2018 года взялась Байкальская природоохранная прокуратура. Началась она сначала довольно активно, но сильнейшее противодействие вызвала сразу, мощнейшее, во всех эшелонах власти. Оказалось, что лоббируют застройку берегов Байкала не только все районные чиновники, но и все областные. Оказалось, что ещё и в Думе все наши депутаты оказались на стороне продавцов и покупателей байкальской земли. И, судя по всему, многие из них ещё и сами владеют землёй. Потому что как происходила распродажа земли? По коррупционному пути. И, конечно, львиная доля землевладельцев – это чиновники, те, кто имеет власть. Ну, и близкие к ним бизнесмены, разумеется. А очень богатые бизнесмены всегда могли купить благорасположение чиновников, где бы они ни жили. И покупали.
Поэтому земля скопилась у такой маленькой группки населения – так сказать, господ, которые практически никакого отношения не имеют к местному населению, но зато очень успешно прикрываются якобы попранными интересами местных жителей, что они имеют право строить, имеют право землю продавать/покупать.
И в итоге вся эта вакханалия не только не замедлилась в последние годы – она продолжалась в том же духе. Масштабы байкальской застройки в 2001 году нисколько не уступали тому, что было в 2020 году или, скажем, в 2019-м. По-моему, даже всё больше и больше становились эти масштабы. Хотя да, в судах находятся десятки дел о сносе строений, но практически… Ну, за несколько лет на Ольхоне однозначно ничего не снесено, хотя решений судебных о сносе там не один десяток.
А по некоторым особо громким делам процесс сноса тянется уже как минимум года два (скажем, розовый дом в Шаманском лесу или «Байкалов острог» на берегу). Тянется и тянется, и, судя по всему, сноса нам ждать не приходится. Хотя там не только судебное решение, но у приставов есть соответствующие распоряжения. Процесс находится в ведении судебных приставов и, судя по всему, мы можем забыть про этот процесс. Всё будет узаконено.
Представьте, что у вас есть какие-то рычаги воздействия. Что бы вы сделали с этими участками? Оставили бы их в собственности? Изъяли бы? Как, по Вашему мнению, вообще должна развиваться центральная экологическая зона Байкала — или слово «развитие» здесь неуместно?
Развитие уже дошло до такой степени, что Малое Море гибнет на глазах. Здесь надо думать о его лечении, восстановлении, но никак не о развитии. А для этого первый шаг – это запрет на строительство новых туристических объектов. Ни в коем случае не поощрение расширения территории населённых пунктов! Наоборот, вычленение из этой уже застроенной территории того, что вызывает наибольшее возмущение (скажем, построено там, где никак нельзя было строить). Например, в Шаманском лесу есть два возведённых объекта – однозначно их надо сносить. Очень крупная, на пятьсот человек, турбаза «Байкалов острог» на самом берегу, буквально, на песках, травившая Байкал на глазах у всех из года в год. Это и есть тот плацдарм, с которого давят дикую природу из года в год. Однозначно такой объект нужно убирать. И вообще-то, столь крупным туристическим объектам на столь ранимой территории (Байкал, островная природа) просто не место.
То есть снос наиболее одиозных объектов, которые вызывают возмущение…
Да, наиболее вредных.
…и мораторий (или запрет) на дальнейшее освоение берегов Байкала?
Да, да, да. И процесс миграции в населённые пункты Байкала ловких граждан со всей страны, привлечённых запахом денег, тоже должен быть остановлен. Они из Москвы, из других мест приезжают, чтобы зарабатывать здесь на туризме. Очень скоро считают себя местными жителями, полновластно распоряжающимися Байкалом. Стоят на митингах под лозунгами «Байкал – это мы». Хотя какое «вы»? Вы тут второй год живёте, а Байкал тут 30 миллионов лет без вас как-то обходился. Вот процесс такой миграции нужно прекращать! Местные жители есть? Да. Они имеют право на земельные участки. Но вот эти все москвичи и прочие – для них должен быть вход закрыт. Я так считаю.
А что вообще делать с туристическим потоком на Байкал?
Ну, тут надо выбирать: или многомиллионный поток туристов на Байкале (чтобы зарабатывать на этом), или чистота Байкала. Но совместить и то, и другое не получится. Либо вы заработаете деньги, угробив Байкал, либо вы сохраните Байкал, но денег не получите.
Мы в прошлом году слышали концепцию, что хорошо бы снести всё и запретить туризм везде на Байкале, оставив только Байкальск, поскольку Байкальск вырезан из границ объекта Всемирного природного наследия ЮНЕСКО, поскольку в 1996 году там был работающий БЦБК. «Вот там всё застроим, и пусть туристы едут только к нам». Как вы относитесь к такой идее?
Моя душа особенно не лежит к этой территории. Если уж решили застраивать – застраивайте. Не уверен, что это позволит сосредоточить туризм именно в Байкальске и ослабит давление на другие места. Я думаю, наоборот. Если вдруг создастся такой мощный плацдарм, он обязательно даст метастазы на прочие территории Байкала. Иначе и быть не может. В том числе и в заповедник. Есть биосферный резерват в Баргузинском заповеднике – прекрасно. Вот один из метастазов туда может перекинуться. Запросто. И всё будет по закону.
В том же Байкальске не первый год пытаются что-то сделать с отходами остановившегося Байкальского ЦБК. Как Вы к этому относитесь?
Ну, вот это вопрос к специалистам по промышленной экологии… Я слышал мнение эксперта Игоря Шкрадюка о том, что вполне можно обойтись малой кровью, то есть просто эти карты с отходами БЦБК засадить лесом, запечатав их таким образом. Мне кажется, это было бы нормальным решением.
Тогда вопрос про твёрдые коммунальные отходы. Вот в центральной экологической зоне Байкала запрещены свалки. То есть весь мусор каким-то образом нужно собирать и вывозить за ее пределы. Это огромное транспортное плечо, удорожание и прочее. Стоит ли вообще овчинка выделки?
Я считаю, что это опять-таки связано с многомиллионным потоком туристов на Байкале. Если у нас не будет этого потока, то не будет и проблемы с вывозом огромного потока отходов. Не будет самих отходов. Не надо создавать источник этих отходов на Байкале.
А именно туристы – это основной источник отходов?
Да. Именно так.
Если мы говорим о природе, то, знаете, я постоянно слышу предложения со стороны чиновников, что надо регулировать уровень численности и байкальских бакланов, и нерпы, потому что они воздействуют на омуля. Омуля мало из-за них. «Регулировать численность» – это такой эвфемизм. Понятно, что делать: отстреливать – по сути дела, уничтожать. Ваше отношение к таким прожектам?
Это проявление отсутствия экологических знаний, экологической культуры у всех звеньев наших чиновников. Никакой проблемы нет. Никого не надо регулировать. Сами отрегулируются. И бакланы, и нерпы.
Сейчас, к слову, возникла новая проблема: болезни поражают леса на Южном Байкале. Это и бактериальная водянка, и вредитель, распространившийся из других регионов. Происходит массовая гибель леса. И, соответственно, мы слышим призывы разрешить массовые рубки в центральной экологической зоне Байкала для того, чтобы лечить эти леса: «Мы проведём сплошную вырубку, и лес выздоровеет». Это полный бред. То, что мы наблюдаем, это, конечно, проявление всеобщего экологического кризиса, связанного в том числе и с потеплением. Все эти расширения ареалов распространения насекомых, расширение ареалов распространения бактериальных болезней.
Хотя, кстати, на Южном Байкале и человек очень большую лепту внёс, потому что почти все кедры несут на себе раны от колотов – именно через них и поражает их бактериальная водянка. Многолетнее отравление воздушными отходами БЦБК тоже сказалось на этих лесах, они ослаблены за десятилетия этого отравления, и поэтому их легко поражают вредители. Природные и антропогенные факторы сошлись и привели к такому результату. Но идти с топором и лечить вырубкой – это последняя мера, самая глупая, самая никчёмная. Пусть уж лучше сама природа разберётся, что делать с водянкой и с вредителями, чем доверять это нашим жуликам, вооружённым бульдозерами и пилами, которые превратят вообще все наши горы в пустыню. Там не то, что кедры – там берёзы расти не будут.
Ну а как же лесные пожары? Надо же их предотвращать, не давать захламляться лесу…
После того как они там поработают, там уже восстанавливаться будет нечему. Не дай бог! Сплошная эрозия, сплошная пустыня. Нет! Пусть уж сам этот древостой сгнивает, как упал. Это происходило тысячи лет, будет и дальше происходить. Нам надо меньше вмешиваться в природу.
А что делать с омулем, кстати говоря? Вот мы вмешивались в природу, был перевылов омуля. Сейчас у нас действует мораторий на вылов омуля. Нужно ли его продолжать?
Конечно! Продолжать мораторий на вылов омуля до тех пор, пока не восстановится поголовье. А как иначе? Но тут ещё и уровень Байкала опять начинает негативно сказываться на процесс восстановления. Проблем действительно очень много.
А что плохого-то в текущем регулировании уровня Байкала? Если раньше был метровый диапазон, то сейчас более чем двухметровый. Появилось больше степеней свободы, можно адекватнее реагировать на те или иные экологические процессы, явления и так далее. Или нет?
Конечно, нет. Байкал давно не испытывал таких потрясений от изменения уровня воды, как в последние годы. Такого не было на протяжении нескольких десятилетий. И мы видим огромные негативные последствия. Мои знакомые места, склоны, поросшие лесом на Ольхоне, сейчас сползают, потому что волны Байкала в течение осенних штормов всё там размыли, подмыли. Появились огромные трещины, и пласты сползают вместе с деревьями, обрывая их корни. Деревья рушатся, и рушатся вместе с кусками почвы. Сколько деревьев на ровных участках погибло! Огромное количество. Местные жители, конечно, успевают утилизировать – и правильно делают. Не надо, чтобы всё это валялось на берегу. Но это как бы затушёвывает масштаб проблемы. Если бы вы увидели неубранные стволы вдоль всего берега, они бы произвели большое впечатление.
Это эрозия?
Да, да, да. Эрозия. Мощнейшая эрозия. Это и загрязнение самого Байкала (гумус и прочие дополнительные загрязнения). Значит, в будущем году ещё сильнее разовьётся спирогира в мелководной зоне Байкала. Одним из источников являются последствия колебания уровня Байкала.
А вот эти постоянные заявления со стороны Монголии, что они готовы построить ГЭС на притоках рек, которые впадают в Байкал – они могут нести какое-то негативное воздействие?
Разумеется, разумеется. И на сам водный баланс, на состояние дельты Селенги. Но скажется это, прежде всего, на верхней части. Потому что нижний бьеф – там гидроэнергетики играют с задвижками ГЭС, а вот верхняя часть – это уже то, что несёт сама река, и тут на этот процесс могут повлиять процессы создания ГЭС. Сократится сток (а он и должен сократиться), значит, верхняя часть дельты будет испытывать дефицит воды.
Мы с вами уже перечислили многие текущие угрозы Байкалу. Может быть, у вас есть какое-то универсальное решение или подход, благодаря которому можно если не решить, то, по крайней мере, сократить масштаб этих угроз или их количество?
К сожалению, наоборот, мой оптимизм со временем только сокращался и сокращался, и те надежды, что несла, скажем, Байкальская природоохранная прокуратура, тоже в нынешний момент уже сошли на нет. Я не вижу в ближайшей перспективе никакого механизма реального сохранения Байкала в той ситуации, в какой мы оказались.
Некоторые предлагают провести стратегическую экологическую оценку. Может быть, она как-то поможет?
Она необходима, безусловно. Но она, разумеется, не панацея, потому что повсеместная коррупция и повсеместная погоня за прибылью любой ценой никуда не денутся, и будут и дальше подстегивать эту вакханалию.
Кто тогда должен выступать заказчиком этой стратегической экологической оценки? То есть кому она нужна? Кто может использовать её результаты?
Если говорить, исходя из логики, то вообще-то Минприроды России должно бы это делать. Но это такая структура, которая уже показала себя крайне антиэкологичной, поэтому сомневаюсь, что ей такая оценка требуется. Наоборот, может быть, перекрестится и скажет, что «нет и не надо, обойдёмся как-нибудь, жили же». Ещё и «спасибо» скажут, если от неё откажутся.
С недавних времён озеро Байкал стало, так сказать, трансграничным озером. То есть, с одной стороны, это Сибирский федеральный округ, а с другой стороны уже Дальневосточный федеральный округ. Стали появляться предложения сделать Байкал федеральной территорией, то есть с управлением из Москвы. Как Вы считаете, это в принципе здравый подход или нет?
Я просто не понимаю, во что это может вылиться. И как это будет выглядеть, совершенно мне не понятно. Говорят, что есть какой-то посёлок «Сириус» под Сочи, что вроде бы он прообраз такой федеральной территории. Но как можно какой-то посёлок сравнивать с гигантским, самым большим из существующих, объектом Всемирного природного наследия? Байкал – это целая страна, по существу. И тут какой-то посёлок. Какие тут могут быть общие тенденции? Я не представляю. Конечно, то, что Байкал разделён между двумя субъектами – это большая проблема, но решить её в ближайшее время практически невозможно.
А какая тогда система управления должна подходить Байкалу и для Байкала?
Система управления цивилизованного правового государства. Пока нет такого государства. Но я думаю, что тут ничего не сделаешь. Ничто работать не будет.
В этой системе работающего правового государства какая должна быть роль муниципалитетов, общественности, научных организаций? Вот такой идеальный Байкал будущего давайте попробуем нарисовать.
Муниципалитеты отвечают только за местное население, его потребности и интересы. Учёные отвечают за интересы Байкала, но не ломают голову, как обеспечить ещё и интересы бизнеса, чтобы его не обидеть, как мы сейчас слышим постоянно. И кто про это говорит? Руководители академических учреждений, которые пекутся о каких-то там инвесторах! Ваша работа, вообще-то, – заботиться о Байкале. Об инвесторах у нас заботятся почти все остальные. А хоть вы-то можете сосредоточиться только на Байкале? Нет, в нынешней ситуации учёные обслуживают интересы бизнеса, по большому счёту. В том числе и компании En+.
Я хочу возвратиться к самому первому вопросу. Вы сказали, что по сравнению с 1996 годом, когда Байкалу придали статус объекта Всемирного природного наследия ЮНЕСКО, ситуация ухудшилась. Но ведь это парадокс! Озеру Байкал дали этот статус для его охраны, на международном уровне. И за эти годы, наоборот, все деградировало.
Потому что неправильно была выбрана парадигма. Посчитали, что Байкал спасёт туризм. Это в корне неверно, полагаю. Нельзя подходить с такой позиции к сохранению колодца планеты.
Парадигма была такая, что вот деньги получим от турпотока на охрану этого объекта, правильно я понимаю?
Ну, предполагалось-то так. А оказалось, что деньги получила маленькая кучка господ, которая употребила их совершенно на иные нужды. Но эти нужды несли Байкалу только вред. Поэтому туризм принёс исключительно ущерб, огромный ущерб, и сейчас именно последствия туризма являются главным фактором негативного антропогенного воздействия на озеро Байкал. Раньше можно было ставить на первое место БЦБК. Сейчас – нет, если не вспоминать опасность схода селя, который может размыть все эти скопища отходов БЦБК. Но пока этого нет, туризм – главный источник загрязнения.
Однако мы видим, что некоторые учёные буквально в последние полгода вдруг стали делать странные заявления. У одного из них я услышал странное высказывание, что главный источник загрязнения Байкала – воздушные выбросы Иркутского промышленного узла. Меня это просто поразило, потому что этот узел сократился очень сильно, и его объёмы выбросов тоже резко упали по сравнению с советским периодом. И вместо того, чтобы увидеть улучшение ситуации, мы видим, что, наоборот, Байкал-то болеет. На наших глазах болеет.
Потом некоторые ученые стали всё громче заявлять, что главную угрозу Байкала несёт река Селенга – точнее то, что её загрязняют в Монголии. Извините меня, после Монголии еще есть Бурятия. По Бурятии всё-таки 400 км течёт река Селенга. И при этом, как нам громко заявили (да я и сам знаю), в бассейне Селенги резко упало промышленное производство по сравнению с советским периодом. Ещё более резко, наверное, упало поголовье скота. Значит, река перестала загрязняться. Значит, должны идти процессы самовосстановления в этой живой реке. Плюс потом она впадает в дельту, а это крупнейшая пресноводная дельта в мире. Это и мощнейший природный фильтр. Значит, и там должны идти процессы очень активной очистки.
И то, что потом из Селенги попадает в Байкал, ну никак не может служить причиной того, что Малое Море погибает. Оно, во-первых, на другой стороне Байкала находится. Между ними течёт гигантское, совершенно чистое водное тело Байкала. И не может эта грязь попасть с Селенги на Малое Море. Нет, Малое Море погибает само.
Конечно, если бы об этом говорили только чиновники, всё было бы понятно, но когда об этом говорят учёные – это оставляет очень нехорошее впечатление. Почему не могут прямо сказать, что главной угрозой сейчас является туризм, его последствия? Вот главный источник загрязнений! Селенга, конечно, тоже – источник загрязнений, но не главный. А главное – вот. Если с Селенгой, кстати, нам очень трудно что-то сделать, то с этим-то главным источником мы можем бороться, если есть желание. Но мы даже не желаем открыть глаза на проблему туризма.
Виталий Валентинович, миссия ЮНЕСКО на Байкал не состоялась. Но все-таки, может ли что-то сделать ЮНЕСКО, чтобы улучшить ситуацию?
Еще в конце 2018 года я написал статью «Над Байкалом сгущается тьма», где перечислил то, что происходит. Именно в том году началось наступление на законодательную защиту Байкала (федеральный закон об охране Байкала). В тот год процесс начался. И он был направлен на то, чтобы ослабить последнюю линию защиты Байкала, то есть существующий природоохранный режим центральной экологической зоны Байкальской природной территории.
И эти ослабления были достигнуты, хотя и гораздо позднее. Ожидалось их утвердить еще в 2019 году, но нет, утвердили только 31 декабря 2000 года. То есть только в 2021 году всё начало складываться. А тут ещё хорошо, что нет китайских туристов, – ситуация, в общем-то, уникальная по-своему. Поэтому мы пока что ещё не вкусили всех последствий ослабления природоохранного режима. Но мы обязательно ещё вкусим. И в конце той статьи я писал, что есть ещё ЮНЕСКО, которая, конечно, не останется в стороне и сделает оценку происходящего – и, вероятно, внесёт Байкал в список всемирного наследия под угрозой.
Такое внесение, по-вашему, улучшит или ухудшит ситуацию?
Так вот я в той статье и отметил, что мы ведь – государство-изгой. Нам уже всё равно. И вот теперь-то я понимаю, что всё так и случилось. Тогда-то я ещё только предвидел, а вот сейчас-то мы действительно изгои [после 24 февраля 2022 года]. И нам уже совершенно плевать.
Уже мне на страничке в Facebook по защите Байкала пишут совершенно дикие комментарии: «А откуда ЮНЕСКО вообще узнала, что у нас тут Байкал в беде?» Я говорю: «Ну, из статей в журналах наших учёных». Мне в ответ: «Ребята, это же госизмена!» Вот до чего дожили.
Другой человек – бизнесмен, владелец крупной турбазы. Участвует в процессе, так сказать, согласования границ населённых пунктов в генплане. Он что-то продвигает, мы с ним спорим. А сейчас он потирает руки и говорит: «Ну вот теперь ЮНЕСКО и всякие там международные организации от нас уходят. Мы на них смотреть уже не будем. И всё. Новая жизнь начинается».
Руки развязаны.
Руки развязаны. Всё. В общем-то, страшнее даже не придумаешь. Худший сценарий – и он, по существу, оправдался. И вот мы сейчас видим, так сказать, летаргическое состояние Байкала: пока что зима, всё замерзло и, слава богу, границы закрыты. Но как только китайскому бизнесу и туристам откроют границы, начнётся уже обвальный процесс на Байкале. И это уже будет что-то такое страшное, что уже и обратной дороги не найдём. Самый страшный сценарий.
То есть вы – пессимист в отношении будущего Байкала?
Потому что оправдался самый худший вариант. Ничего хуже не придумаешь.
Александр Колотов («Байкал 2022»)